Неточные совпадения
— Нет-с, я сам хочу заплатить, и вы должны знать почему. Я знаю, что в этой
пачке радужных — тысяча рублей, вот! — И я стал было дрожащими руками считать, но бросил. — Все равно, я знаю, что тысяча. Ну, так вот, эту тысячу я
беру себе, а все остальное, вот эти кучи, возьмите за долг, за часть долга: тут, я думаю, до двух тысяч или, пожалуй, больше!
— Помилуйте! где я эстолько денег возьму? Постоял-постоял этот самый чиновник:"Так не
берете?" — говорит. — Денег у меня и в заводе столько нет. — "Ну, так я приступлю…"Взял, что на глаза попалось: кирпич истыканный, ниток клубок, иголок
пачку, положил все в ящик под верстаком, продел через стол веревку, допечатал и уехал."Вы, говорит, до завтра подумайте, а ежели и завтра свидетельство не возьмете, то я протокол составлю, и тогда уж вдвойне заплатите!"Вот, сударь, коммерция у меня какова!
— Ну, братец, чтоб ты не говорил, что у тебя скотины нет оттого, что корму нет, а корму нет оттого, что скотины нет, вот тебе на корову, — сказал Нехлюдов, краснея и доставая из кармана шаровар скомканную
пачку ассигнаций и разбирая ее: — купи себе на мое счастье корову, а корм
бери с гумна — я прикажу. Смотри же, чтоб к будущему воскресенью у тебя была корова: я зайду.
— А я-то как рада, и сказать того не могу! — подхватила Елена. —
Берите, пожалуйста, деньги и сосчитайте, сколько их тут! — прибавила она, выкидывая из стола
пачку за
пачкой.
—
Берите, всё
берите! — сказала жена, помогая мне складывать бумаги в
пачки, и крупные слезы текли у нее по лицу. —
Берите всё! Это всё, что оставалось у меня в жизни… Отнимайте последнее.
Было Благовещение. Андрей Иванович лежал на кровати, смотрел в потолок и думал о Ляхове. За перегородкою пьяные ломовые извозчики ругались и пели песни. Александра Михайловна сидела под окном у стола; перед нею лежала распущенная
пачка коричневых бланков, края их были смазаны клеем. Александра Михайловна
брала четырехгранную деревяшку, быстро сгибала и оклеивала на ней бланк и бросала готовую
пачку в корзину; по другую сторону стола сидела Зина и тоже клеила.
Скучать ей было некогда, а если ей случалось оставаться одной и поджидать поздно ночью своего господина, то она чувствовала «жуть» и тоже нашла чем себе помочь в этом горе: она
брала из
пачки писательских фотографий карточку Александра Дюма с его страшно кучерявою шевелюрой и начинала ее рассматривать: «тогда ей тотчас же становилось смешно», и жуткость проходила.